Программа журнала Communio, основанного будущим Папой

25-08-2008

Осенью 1992 года исполнилось 20 лет международному богословскому журналу Communio, основателем которого был, в том числе, и Йозеф Ратцингер. Ныне Communio - самый авторитетный богословский журнал в мире.

В своей статье Кардинал Ратцингер пересматривает его концепцию и вспоминает, как это начиналось. В день публикации эксклюзивного русского перевода, Йозеф Ратцингер уже более трех лет возглавляет Церковь, будучи Римским Папой. А журнал Communio существует до сих пор.

Когда в начале 1972 года появилось издание "International Catholic Review: Communio", оно существовало в двух версиях - на немецком языке и на итальянском. Также сперва задумывалась хорватская версия. Предисловие для немецкого издания написал Франц Грайнер (Franz Greiner). Оба издания объединяла публикация фундаментальной богословской статьи Ганса Урса фон Балтазара "Communio: Программа" (Прим. пер.: Hans Urs von Balthasar, 1905-1988, швейцарский богослов и священник, называемый кардиналом Латинского обряда Католической Церкви. Один из самых влиятельных богословов XX века). Двадцать лет назад, читая эти страницы, мы были поражены значимостью, важностью того, что с них говорилось. Эффект той публикации до сих пор может сравниться с эффектом взорвавшейся бомбы в современном богословском мире. Конечно, мы могли задаться вопросом, в какой мере этот материал сохранил значимость своих руководящих принципов и как следует поступить сейчас, чтобы отнестись к ним с должной справедливостью. Подобный нравственный суд, однако, не является целью моего разговора. Я лишь постараюсь освежить нашу память и утвердить решимость, которая сопутствовала нам вначале.
Истоки издания Communio

Чтобы рассказать об этом, возможно, стоит на секунду еще раз взглянуть на структуру издания. Вопреки множеству проблем, сегодня оно выходит на тринадцати языках. "Communio" уже не может быть исключено из современного богословского диалога. Вначале идея Ганса Урса фон Балтазара не предусматривала создание журнала. Великий базельский богослов не принимал участия в Соборе (Прим. пер.: имеется в виду Второй Ватиканский Собор). С учетом того вклада, который он мог внести в работу Собора, это обстоятельство можно расценивать как большую потерю.

Однако в его остутствии на Соборе была и положительная сторона. Балтазар имел возможность видеть все со стороны, и это придало непредвзятость и ясность его суждениям, что было бы невозможно, проведи он четыре года в гуще этого события. Он безоговорочно понял и принял величие соборных текстов, но также видел расплывчатость, округлость формулировок, с которой свыклось столь большое количество людей узкого кругозора. Они полагали использовать атмосферу собора в своих целях, ходя вокруг и около основы веры, ее мерила и знамени. Их запросы соответствовали вкусам их современников и выглядели волнующими, потому что люди изначально пришли к убеждению, что эти мнения несовместимы с верой Церкви. Ориген однажды сказал: "Еретики мыслят более глубоко, но не более истинно". (1) В отношение послесоборного периода, я полагаю, мы должны несколько изменить это высказывание и сказать: "Их размышления выглядят более интересными, но только при условии истинности". То, что раньше было невозможно утверждать, теперь выставлялось в свете развития духа Собора. Не произведя на свет ничего истинно нового, люди претендовали на то, чтобы малой ценой приобрести популярность. Они торговали товарами со старой либеральной барахолки, выдавая их за новую Католическую теологию.

С самого начала Балтазар с большой проницательностью распознал процесс, в котором значимость ставилась выше, чем истина. Он противостоял этому со всей непоколебимостью, присущей его мысли и вере. Все больше и больше мы осознаем, что его книга "Момент Христианского Свидетельства" (The Moment of Christian Witness), вышедшая в свет в 1966 году, является классикой беспристрастной полемики. Эта работа достойно становится в один ряд с полемическими трудами Отцов Церви, которые учат нас отличать гнозис от Христианства. До этого в 1965 году он написал небольшую книгу "Кто есть Христианин?"( Who is a Christian?), побуждающую нас сесть прямо и прилежно учиться у автора ясности его убеждений. Он учит нас делать различие между тем, что есть подлинное Христианство, и кустарными фантазиями на тему Христианства. Характер этой книги полностью выражается словами, в которых Балтазар в 1972 году описал задачи "Communio": "Сознательно подвергать себя опасности - это не разновидность бравады, а Христианская отвага".(2)

Его надежда на то, что сии громогласные трубные звуки возвестят о возвращении к истинному предмету богословской мысли, сделала его уязвимым. Когда богословие более уже не имело мерилом свое собственное содержание, но, скорее, согласовывалось с чисто формальными категориями консервативности и прогрессивности, базельский ученый очень скоро должен был увидеть, что одного его голоса было недостаточно. Стоило в этой ситуации чему-то быть расцененным как консерватизм, как это немедленно осуждалось, объявлялось неприемлемым, и никакие аргументы более не требовались.

Итак, Балтазар отправился на поиски союзников. Он замыслил совместный проект "Разъяснение" (Elucidations), книгу не более чем в 150 страниц. Предполагалось, что в ней будут собраны короткие обобщения, выводы лучших специалистов в самых разных дисциплинах, которые только могли быть существенны для оснований веры. Он выработал тематический план и написал черновик предисловия на 35 страницах, в котором попытался показать предполагаемым авторам внутреннюю логику работы в целом. Он общался со многими богословами, но по причине требований, предъявленных им к списку авторов, которые, по его задумке, должны были в этом участвовать, проект так никогда и не состоялся. Кроме того, Балтазар понял, что стремительные изменения богословской терминологии требовали изменений в композиции "вопрос-ответ". Позже, в конце 60-х Балтазар осознал, что его проект не только не воплотится в жизнь, но и не сработает. Было ясно, что выход всего лишь одной антологии не изменит положения дел, но что необходим постоянный диалог с различными течениями богословской мысли.

Так ему на ум пришла идея журнала, идея, которая обрела форму в диалоге с участниками первой сессии Международной Богословской Комиссии (International Theological Commission) в 1969 году. Балтазар осознал, что уровень беседы, подобной этой, должен быть международным. В противном случае такое общение не будет отражать реальную широту Католичества, будет забыто многообразие Католического культурного влияния. Решающий элемент "Разъяснения", которого не доставало в ранних полемических работах, теперь стал совершенно ясен. Предприятие только тогда достигнет стабильности, постоянства и привлечет к себе симпатии и преданность, когда будет основано на "ДА", а не на "НЕТ". Только на позитивном основании станет возможным дать ответы на вопросы, которые были поставлены. Балтазар, де Любак*, Луи Буйер, Медина, Ле Жилу и я договорились встретиться в конце 1969 года вне официальных заседаний Комисии. Так проект приобрел конкретную форму. Поначалу участники думали, что это будет немецко-французское соработничество. Ле Жилу, в то время совершенно здоровый и готовый к работе, должен был отвечать за французскую сторону. Сам Балтазар сделался отцом объединенного проекта, особенно ответственный за немецкую ветвь.

Понятно, что воплощение идеи заняло значительное время. Неоходимо было найти издателя, редактора, финансы и относительно прочное ядро авторов. Также был не решен вопрос о названии. Было предложено и обсуждено множество различных вариантов. К примеру, я помню беседу с основателями журнала "Les quatres fleuves", который тогда начинал издаваться в Париже и имел похожие цели и задачи. Однако, не только наша французская версия никогда не увидела свет, но и Ле Жилу выпал из работы по причине своей болезни. Два события были решающими для того, чтобы проект стартовал. Балтазар поддерживал контакты с движением "Communione e Liberazione", зародившимся в Италии и только-только начинавшим расцветать. Молодые люди, собиравшиеся в общине, основанной Доном Джуссанни, обладали необходимой жизненной силой, волевыми качествами, позволявшими им идти на риск, и отвагой веры. Так были найдены итальянские партнеры. Тем временем в Германии издательский дом "Kusel" принял решение о закрытии традиционного, посвященного культурной тематике журнала "Хохланд" (Hochland), с целью заменить его новостным изданием "Новый Хохланд" (Neues Hochland). Слово "новый" отражало решительную смену курса. Последний редактор "Хохланда" Франц Грайнер был готов предложить свой опыт и услуги нашему новому журналу. Он самоотверженно принялся за дело и даже нашел новый издательский дом, чтобы гарантировать проекту независимость. В результате, он не только отказался от какого бы то ни было вознаграждения, но даже на свои собственные средства содержал весь проект. Без него новый журнал никогда не смог бы начать издаваться. Сегодня мы должны поблагодарить Франца Грайнера еще раз за все, что он сделал.

Не помню точно, когда именно в процессе обсуждения возникло название "Communio", но я уверен, что это произошло в результате контактов с "Communione e Liberazione". Слово возникло совершенно неожиданно, как будто в темной комнате вдруг зажегся свет. Оно по-настоящему выражало все, что мы хотели сказать. Существовали поначалу некоторые трудности, т.к. название было уже занято. Во Франции издавался небольшой журнал под таким заглавием, а в Риме - печаталась целая книжная серия. По причине этого "International Catholic Review" было избрано в качестве основного заглавия. "Communio" могло быть добавлено как подзаглавие без нарушения чужих прав. Благодаря новой концепции и нашим контактам с итальянскими партнерами мы были в состоянии ясно обрисовать облик журнала даже с учетом отдаленного будущего.

Помимо прочего, мы хотели структурно отличаться от предшествующих журналов. Наша новая структура была обязана показать творческий и широкий подход, к которому мы стремились. Существовали два фундаментально новых элемента, которые мы желали представить. Мы искали новый вид интернациональности. Противостоя централизованному подходу Собора, мы думали, что значение слова "communio" подразумевает гармоничное сосуществование единства и разнообразия. Ганс Урс фон Балтазар по опыту издания своих книг знал, что даже сегодня культуры европейских народов в огромной мере разобщены. К примеру, он нашел выпуски "Theologia Romanica", в которых лучшие работы французских богословов публиковались на немецком языке. Он понимал, что причина, по которой эти работы были невостребованны в Германии, заключалась в том, что немцы не понимали культуру, на которой эти работы основывались. Наш журнал должен был открыть культуры друг другу, привести их к реальному диалогу, общению друг с другом, и в то же время дать каждой из них достаточное пространство для собственного свободного развития. Ситуации в Церкви и в обществе очень разные, и то, что в одной культуре считается критическим, не терпящим отлагательств вопросом, для другой остается совершенно чуждым.

Мы договорились публиковать в первой части журнала основные богословские статьи, выдержанные в общем духе. Таким образом, авторы из разных стран могли участвовать в издании, имея что сказать в каждом выпуске. Второй части надлежало попасть в руки штата редакторов из разных стран. Следуя традициям "Хохланда", мы решили в Германии посвятить вторую часть, насколько возможно, основным культурным событиям. Сочетание богословия и культуры также должно было стать отличительной чертой будущего журнала. Если журнал становился форумом для диалога между верой и культурой, было также необходимо, чтобы в редакторский штат входили священники и миряне, также как вместе с богословами здесь присутствовали и представители других научных дисциплин.

Понятие "communio" (общины) внушило нам еще одну нашу черту. Мы не хотели для начала вывести "Communio" на какую-то нейтральную позицию на рынке изданий, а затем оглядеться и решить, где мы сможем найти своего потребителя. Мы думали, что название предполагает, что журнал создаст сообщество, которое всегда будет развиваться на базисе "communio", общинности. Круг читателей "Communio" должен был затронуть аудитории с разными центрами притяжения и интересами. Мы задумывали журнал, как род интеллектуального и духовного основания для каждого из центров притяжения различных интересов, и надеялись, что так его и воспримут. Новые же идеи, так же как критика того, что мы делаем, могла исходить от любого из этих читательских кругов.

Короче говоря, мы полагали, что мы достигнем новой формы диалога с читателями. Журнал был призван не предлагать интеллектуальные товары на продажу. Он нуждался в живом контексте, и должен был поддерживать его. В том же духе мы полагали, что сможем учредить новый способ финансирования, основанный не на постоянном капитале, а на совместной инициативе всех авторов и каждого читателя, которых мы расценивали как подлинных попечителей всего проекта. К несчастью, после нескольких скромных стартов в Германии и более решительных проб во Франции мы убедились, что этот план был несостоятелен. В Германии плод наших неудачных попыток еще как-то выживал за счет пожертвователей. Но в любом случае, мы были вынуждены признать, что нельзя основать общину, некое сообщество посредством журнала, но что сообщество, община должна предшествовать журналу, и именно она должна обнаружить необходимость существования журнала, как в случае с "Communione e Liberazione". Заметим, что "Communio" никогда не задумывался как инструмент именно этого движения. Скорее "Communio" был основан, чтобы привлечь и объединить христиан единственно на основании общности веры, независимо от их членства в прочих сообществах.

Имя как программа

Когда двадцать лет назад начался выпуск нашего журнала, слово "communio" (община) еще не было открыто прогрессивной послесоборной теологией. В то время все средоточивалось на "Народе Божьем", понятии, призванном стать подлинным нововведением Второго Ватиканского собора, и живо контрастировавшего с иерархическим пониманием Церкви. Все больше и больше термин "Народ Божий" понимался в духе народного суверенитета, как право на общее демократическое определение по всем вопросам относительно того, что есть Церковь, и всего, что ей должно совершать. Бог понимался как создатель и суверен народа, ибо фраза содержала слово "Божий", но даже с учетом этого понимания, Он (Бог) все равно оказался вне контекста. Бог был объединен с понятием народа, который творит и формирует сам себя. (3) Слово "communio", которому раньше никто не уделял внимания, теперь неожиданно стало модным - но разве что по контрасту. В духе этого толкования, Второй Ватиканский собор упразднил иерархическую экклезиологию Первого Ватиканского Собора и заменил ее экклезиологией "communio", общинной. Таким образом, "communio" без сомнений более трактовалось в том же смысле, в каком понимался "народ Божий", т.е. как сущностное горизонтальное понятие. С одной стороны, это понятие, по общему мнению, выражало эгалитарный момент равенства каждого перед вселенским Божьим Промыслом. С другой стороны, оно подчеркивало, как одну из своих фундаментальных идей, экклезиологию, основанную полностью на местной Церкви. Церковь возникает как сеть групп, которые, таким образом, предшествуют целому и достигают гармонии друг с другом, устрояя взаимное согласие. (4)

Такой вариант толкования Второго Ватиканского Собора будут защищать и отстаивать только те, кто отказывается прочесть его тексты или же те, кто разделяет их на две части: приемлемая прогрессивная часть и неприемлемая старомодная. К примеру, в соборных документах, касающихся самой Церкви, Первый и Второй Ватиканские Соборы неразрывно связываются один с другим. Это просто не предмет для споров - отделение старой, "неподходящей" экклезиологии от новой, отличной от прежней. Идеи, подобные этой, не только путают соборные тексты с партийными платформами, а соборы с политическими съездами, но также низводят Церковь до уровня политической партии. Ведь, в конечном итоге, политические партии могут отбросить старую платформу и заменить ее другой, которая кажется ей более удачной, по крайней мере, до тех пор, пока не сцене на возникнет еще одна платформа. Церковь же не имеет права заменить веру на что-то еще и в то же время ожидать, что верующие останутся с ней. Поэтому Соборы не могут открыть никакой экклезиологии или другой доктрины, также как не могут отвергнуть их. Говоря словами Второго Ватиканского Собора, Церковь "не выше, чем Слово Божье, но служит Ему и в силу этого учит только тому, что вручено ей". (5)

Наше понимание глубины и широты традиции развивается, потому что Дух Святой расширяет и углубляет мудрость Церкви, дабы наставить ее "на всякую истину" (Ин. 16:13). В соответствии с Первым Ватиканским Собором, умножение восприятия (perceptio) того, что изначально присуще традиции, происходит тремя способами: посредством медитации и ученых занятий верных, посредством внутреннего постижения, проистекающего из духовной жизни, и посредством провозглашения теми, "кто восприял бесспорную харизму истины через усердное епископское служение". (6) Следующие слова излагают фундаментальную духовную позицию Собора, так же как его возможности и задачи: Собор по внутренней сути своей предан Слову Божьему и традиции. Он может лишь научить тому, что ему вверено. Как правило, он должен находить новые слова, новый язык, дабы преподавать традицию в каждом новом историческом или прочем контексте, то есть изложить новым способом; но традиция при этом остается истинно прежней. Если Второй Ватиканский Собор выдвинул понятие "communio" в центр нашего внимания, то он сделал это не для того, чтобы создать новую экклезиологию или даже новую Церковь. Скорее, внимательное исследование и духовная прозорливость, происходящие из опыта веры, сделали возможным в этот момент выразить более полно и более всесторонне то, что утверждается традицией.

Даже после этих экскурсов, мы все еще можем спросить, что означает "communio" в традиции и в том продолжении традиции, которое она возымела на Втором Ватиканском Соборе. Прежде всего, "communio" - это не социологическое, но богословское понятие, распространяющееся даже в сферу онтологии. О. Сайер (O. Saier) тщательно вывел его в своем детальном ислледовании 1973 года, которое уточняет позицию Второго Ватиканского Собора в отношении "communio". Первая глава, в которой рассматривается "образ высказываний Второго Ватиканского Собора", настаивает на том, что "communio" между Богом и человеком приходит первым, а "communio" верных между собой следует из него. Далее вторая глава, описывающая место "communio" в богословии, последовательно повторяет ту же идею. В третьей главе Слово и таинство, наконец, возникают как подлинные конструктивные элементы "церковного Communio" (Communio ecclesiae). Будучи превосходным знатоком философских и богословских источников, Ганс Урс фон Балтазар описал основания того, что было развито Вторым Ватиканским Собором по этому пункту. Не стану повторять всего, что он сказал, вместо этого коротко коснусь главных элементов, потому что они были и остаются базисом того, что мы хотели осуществить в своем журнале. В первую голову, мы должны помнить, что "община" мужчин и женщин возможна только тогда, когда она охвачена третьим элементом. Другими словами, общая человеческая природа дает нам возможность общения друг с другом. Но мы обладаем не только природой, но являемся личностями, а это означает, что каждая личность представляет собой уникальный способ человеческого бытийствования, отличный от всех прочих. Таким образом, одной только природы недостаточно для межличностного общения на уровне внутреннего чувствования. Желая прочертить еще одно различие между дивидуальностью и личностью, мы могли бы сказать, что индивидуальность отделяется и, обладая человеческим бытием, открывается. А бытие личности по природе своей связано с другими, соотнесенно. Но почему оно тоже открыто? Потому что оба они в своей заветной глубине и в своей высших стремлениях, обладая человеческим бытием, выходят за пределы самого себя и движутся к большему, универсальному "нечто", и даже более того, к большему, универсальному "кому-то". Всеобъемлющее третье, к которому мы так часто возвращаемся, только тогда может объединять и связывать, когда оно больше и выше, чем индивидуумы. С другой стороны, это третье само находится в индивидах, потому что оно общается с каждым из них изнутри них самих. Августин как-то написал, что это "выше, чем мои высоты, глубже во мне, чем я сам". Это третье, которое, по правде, является первым, мы называем Богом. Мы обретаем самих себя в Нем. Через Него и только через Него "communio", охватывающее наши собственные глубины, становится реальностью.

Теперь нам следует остановиться на следующем пункте. Бог сам обратился к людям, став человеком. Его человечность во Христе открылась посредством Святого Духа таким образом, что объяла всех нас, как если бы мы все были соединены в одно тело в единой общей плоти. Тринитарная вера и вера в Вочеловечевание Христа уводит идею общинного бытия с Богом за пределы философских концепций и помещает ее в сферу исторической реалии наших жизней. Человек, таким образом, может увидеть, почему Христианская традиция толкует " koinōnía-communio" во Втором послании к Коринфянам (глава 13, стих 13) как прямое описание Святого Духа.

Чтобы придать этой мысли форму конкретного утверждения, скажем следующее: общность людей между собой существует благодаря Богу, Который объединяет нас посредством Христа в Духе Святом так, что общность становится общиной, "церковью" в подлинном смысле этого слова. Церковь, о которой говорится в Новом Завете, есть церковь "свыше", "свыше" не в смысле человеческих властей, но от истинного "свыше", о котором Иисус говорит: "Вы от нижних, Я от вышних" (Ин 8:23). Иисус дает ясное новое значение слову "нижние", ибо он "Он нисходил прежде в преисподние места земли" (Еф. 4:9). Экклезиология "от нижних", прельщающая нас сегодня, заранее предполагает рассмотрение Церкви как чисто социологической величины, и Христа, как некоего действующего субьекта, не имеющего никакого реального значения. Но в таком случае речь идет не о церкви, а о сообществе, которое, помимо прочего, ставит перед собой цели религиозного характера.

В соответствии с логикой такой позиции, подобная церковь также будет "от нижних" в богословском смысле, сиречь, "от мира сего", который Иисус определяет как "нижний" в Евангелии от Иоанна (Ин 8:23). Экклезиология, основанная на общинности, заключается в мышлении и любви истинно "свыше". Это "свыше" делает относительным все человеческие "выше" и "ниже", потому что перед ним первые будут последними, а последние - первыми.

Принципиальная задача журнала "Communio" была, и, следовательно, должна и далее состоять в том, чтобы окормлять нас на пути к этому "высшему", которое исчезает из виду, когда к нему начинают прикладывать социологические и психологические мерки. "Грезы о Церкви" завтра могут спустить с цепи слепое стремление истово созидать некую церковь, которая разрушит все, что сейчас есть существенного. Подобное стремление может спровоцировать в людях только дальнейшее разочарование, как это продемонстрировал Георг Мушалек (Прим. пер.: Georg Muschalek, богослов, философ-неотомист). (7) Только в свете истинного "свыше" можно всерьез конструктивно критиковать иерархию, и базисом этой критики должна быть не философия зависти, а Слово Божье. Журнал, выходящий под заглавием "Communio" должен, таким образом, жить и сосредотачиваться, прежде всего, на Слове Божьем, слове о Триедином Боге, о его открытии в истории спасения в Ветхом и Новом Заветах, в центре которых стоит Вочеловечивание Сына, бытие Божье с нами. Журнал должен говорить о Творце, об Искупителе, о подобии Бога в нас и, равным образом, о человеческих грехах.

Он никогда не должен утрачивать свой ориентир на наше вечное предназначение, и вместе с богословием развивать и ту антропологию, которая доходит до сути предмета нашего диалога. Журнал должен обращаться к Слову Божьему и воздавать ему должное в свете всех вопросов. Это означает, что журнал не может укрыться за группой специалистов, богословов и "делателей церкви", которые носятся с одной встречи на другую и только усугубляют неудовлетворение Церковью в своей среде и у остальных людей. Журналу, чей образ мысли основан на общинности, непозволительно передавать свою идеологию и свои методы в руки подобных групп. Журналу следует сблизить тех, кто задается вопросами и ищет, и в общении с такими людьми издание должно учиться вновь воспринимать свет самого Слова Божьего.

Также, мы можем добавить, что авторы журнала должны быть миссионерами в подлинном смысле этого слова. Европа вновь почти стала языческой, но между этими новыми язычниками есть также и новые алчущие Бога. Такая ситуация может ввести в заблуждение. Алчущие определенно не будут удовлетворены грезами о Церкви, также как и созданием церкви, стремящейся переустроить себя путем бесконечных дискуссий. Кто-то находит утешение, ударяясь в эзотерику, в магию, скрываясь в местах, где, как кажется, создается атмосфера мистерии или чего-то абсолютно иного, ни на что не похожего. Вера не подтверждает убеждения тех, у кого есть время на подобные вещи. Вера есть дар жизни, и когда-то она должна быть понята, воспринята именно так.

Мы должны кратко сказать, прежде чем перейдем к заключению, о двух других измерениях "Communio" которые мы еще не обсудили. Даже в дохристианской литературе первичное значение "Communio" соотносится с Богом и с богами, а второе, более конкретное значение, соотносится с мистериями, которые посредствуют между общиной и Богом. (8) Эта схема приготовляет путь для Христианской проповеди. "Communio" сначала должно быть понято богословски. Только тогда можно делать выводы о сакраментальном, священном взгляде на "Communio", а затем уже - о его экклезиологическом значении. "Communio" есть община Плоти и Крови Христовой (напр., 1 Кор. 10:16). Ныне Полнота обретает конкретное содержание; все вкушают один хлеб и так становятся единым целым. "Примите то, что ваше", говорит Августин, заранее предполагая, что через таинства само человеческое бытие объединяется и преобразуется в общинное бытие со Христом. Церковь является собой только в таинстве, т.к., где она вручает себя Богу, там и Он вручает Себя ей, вновь воздвигая ее все выше и выше, все более и более. Как тот, что сошел в преисподние места земли и человеческого бытия, Он ведет ее выше и выше по пути возвращения к высотам. Только в этом контексте возможно говорить об иерархическом аспекте и обновлять наше понимание традиции, перерастающее в восприятие ее (традиции) как залога идентичности и подлинности. Более чем что-то другое это проясняет, что значит быть Католиком. Господь полон, где бы Он ни был обретен, а это означает как то, что вместе мы - одна Церковь, так и то, что объединенное человечество - есть неотъемлемое определение Церкви. Таким образом, "Он есть мир наш". "Через Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе" (Еф. 2:14-18).

Исходя из этого, Ганс Урс фон Балтазар нанес серьезный удар по социологии групп. Он напоминает нам, что ныне церковное сообщество для достаточно большого количества людей существует всего лишь как костяк церковных институций. В результате "малая группа... все более и более становится мерилом жизнеспособности Церкви. Этим людям Церковь, Католическая и вселенская, кажется некой крышей, отсоединенной и парящей над зданиями, которые они населяют. Балтазар предлагает альтернативное видение:

"Все усилия Павла были направлены на то, чтобы спасти Церковную общину из когтей харизматического "опыта" и, посредством апостольского служения, отвергая себя, привести ее к тому, что есть католическое и вселенское. Служение в Церкви истинно есть служение, а не господство, но это служение, сопряженное с властью сметать все укрепления, которые харизматики возводят против вселенской общины, и приводить их "в послушание Христу" (2 Кор. 10:5). Любой, кто, судя с харизматических (демократических) позиций, принижает Церковное служение, тем самым утрачивает понимание того фактора, в силу которого это служение непреложно и жертвенно предполагает особую самоотверженную миссию и переносится в плоскость вселенской Церкви, чье единство скреплено не опытом (gnosis), но жертвенной любовью (agape)". (9)

Само собой разумеется, что здесь не имеется в виду ни отрицание уникальной значимости местной Церкви, ни отвержение движений и новых сообществ, в которых Церковь и вера могут проявляться с новой силой. Каждый раз, когда Церковь переживала критический период своей истории и ее обветшалые структуры не могли более спорить с водоворотом вселенской дегенерации, распада, такие движения становились базисом для обновления, укрепления и возрождения. (10) При этом, всегда предполагается, что в таких движениях есть открытость полноте Католичества, и что они устраиваются в единстве с традицией.

Наконец, слово "agape" указывает на другое сущностное измерение понятия "communio". Общинное бытие с Богом не может существовать без подлинной заботы об общине человеческой. Этическое и социальное измерение, обретаемое в идее Бога, таким образом, принадлежит к сущности "communio". Журнал, следующий этой программе, также должен уделять время важным этическим и социальным вопросам нынешнего дня. Это не означает, что он должен быть политизирован, однако ему следует освещать проблемы экономики и политики в свете Слова Божьего, предлагая в равной степени критические и конструктивные замечания.

Прежде чем закончить, мы вправе как минимум высказать предварительное замечание относительно нравственного суда, от которого я отказался в начале. Насколько удачно издание выполнило свою изначальную программу за первые двадцать лет своего существования? Факт, что издание укоренилось в виде тринадцати редакций на разных языках, говорит о его актуальности и масштабности даже с учетом того, что необходимость поиска равновесия между общим и частным все еще создает множество трудностей для некоторых наших региональных редакций. Журнал обратился к главным вопросам веры. Основные положения веры (Credo), таинства и Заповеди блаженства - вот только общий перечень наиболее важных вопросов, затронутых в текущих выпусках. Журнал совершенно точно помог многим людям приблизиться к Церковному "communio" и даже, вопреки множеству невзгод, не утратить их пристанище в Церкви. Но поводов быть довольными собой, все-таки, еще нет. Я не могу не вспомнить высказывание Ганса Урса фон Балтазара: "Сознательно подвергать себя опасности - это не разновидность бравады, а Христианская отвага". Были ли мы достаточно отважны? Или же, на самом деле, мы предпочитали укрываться за богословскими изысканиями и слишком часто старались показать, что мы тоже современны и идем в ногу с эпохой? Действительно ли мы вразумительно несли Слово веры и достигали сердец алчущего мира? Или же мы в большей степени старались не выходить за пределы определенного круга, занимающегося лишь бесплодными словесными ухищрениями?
На этом я остановлюсь, поскольку вместе со всеми этими вопросами я хочу также высказать свои поздравления журналу "Communio" и наилучшие пожелания на следующие двадцать лет.

перевод с английского: Роман Стыран, Ратцингер-Информ

Источник "International Catholic Review: Communio"
http://www.benediktxvi.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1596...